40 граммов сердца

21.06.2011 admin

Представьте себе новорожденного ребенка весом в 900 граммов с патологией в желудке или в другом органе. Наиболее часто встречаются пороки развития легких, пищевода, диафрагмы, которые требуют срочного хирургического вмешательства. Площадь оперируемого поля (полости в груди) — иногда меньше спичечного коробка. А хирургу там нужно увидеть изъян, что-то перекроить, отрезать, сшить… Ювелирная работа! И эту работу с блеском выполняют наши хирурги в детской городской клинической больнице №13 им. Н.Ф.Филатова. Один из таких умельцев — зав. отделением торакальной хирургии этой больницы, доктор медицинских наук, профессор, а по совместительству еще и главный детский хирург Департамента здравоохранения г. Москвы Александр Разумовский — настоящий ас в своем деле.

Выживаемость в Москве после операций через проколы очень высокая: врачам удалось снизить смертность до 3—4%. По сути, это мировой показатель.

В минувшую среду Александру Разумовскому Татьяна Голикова вручила, пожалуй, самую главную медицинскую награду — Всероссийскую премию “Лучший врач года”. По сути — за спасение новорожденных детей. Нам удалось встретиться с маэстро и выяснить, в чем уникальность этого хирургического метода.

— Речь об операциях в грудной и брюшной полости у новорожденных с пороками развития с помощью маленьких проколов, — пояснил при встрече известный хирург Разумовский. — Это так называемые торакоскопические операции. Теперь мы их делаем без разреза. Есть очень тонкие инструменты, с помощью которых выполняем крайне сложные технически операции, которые иногда даже руками выполнить сложно. Новые операции получили развитие совсем недавно, несколько лет назад. Наше хирургическое отделение Филатовской больницы в этом плане находится среди лидеров не только в Москве или Европе — во всем мире.

Разумовский Александр Юрьевич — уже дважды лауреат премии имени С.Д.Терновского РАМН (1996 и 2000 гг.); лауреат премии Правительства РФ в 2000 году за разработку и внедрение в практику здравоохранения реконструктивной и пластической хирургии пищевода у детей; дважды лауреат национальной премии “Призвание” “Лучшим врачам России” (2003 г. — за проведение уникальной операции, 2004 г. — за разработку нового направления в медицине). В его рабочем кабинете на столе стоит диплом лауреата “Лучшая научно-исследовательская работа 2011 года” I премия”.

Теперь вот — Всероссийская премия “Лучший врач года” — из рук главы Минздравсоцразвития РФ Татьяны Голиковой.

— Всегда самыми трудными были размер и возраст ребенка. Чем меньше пациент, тем сложнее выполнять такие манипуляции. Сейчас мы успешно оперируем младенцев, которые рождаются с очень низкой массой тела, сразу после появления их на свет. Самый маленький пациент, которого мы оперировали, весил всего 900 граммов. Родился — и сразу на операционный стол. Для специалистов, кто берется за такие операции, очень важен практический опыт в хирургии вообще. Эндохирургические операции (через прокол) должны быть плюсом к его громадному опыту. Трудность еще и в том, что мы работаем в очень маленькой полости в груди (по объему как спичечная коробка). И там нужно увидеть изъян, что-то перекроить и сшить. Например, ребенок рождается с непроходимым пищеводом. Врач должен найти его в полости, отделить от трахеи и очень тонкими швами сшить. При этом хирург смотрит на экран телевизора и манипулирует тонкими миллиметровыми инструментами.

Во время операции накладывается и эмоциональное напряжение: перед тобой крошечный человечек. Даже обезболивание для него достаточно сложное. К счастью, в нашей больнице есть анестезиологи высокого уровня.

— Безусловно. У хирурга на операции несколько помощников. И потом ребенка еще надо выходить. Наша задача — сделать все так, чтобы этот пациент к нам больше никогда не обращался. Чтобы его органы росли вместе с ним. В подавляющем большинстве случаев так и происходит. Для Филатовской больницы такие операции — привычная практика. Конечно, приходится постоянно учиться, появляются новые возможности этого раздела хирургии. Сегодня уже многие патологии у новорожденных, которых мы оперировали с помощью разреза, выполняются через маленький прокол. Сейчас и в Москве таких операций выполняется тысячи в год. Вообще эти операции — результат деятельности огромного коллектива.

— Велика ли потребность в операциях по поводу врожденных пороков развития у детей в Москве? И как узнать, что ребенок родился с отклонениями в развитии?

— Ежегодно в Москве таким способом выполняется около 50 тысяч операций, так как рождаемость в столице растет (в 2010 году родилось 120 тысяч детей). Поэтому и работы у нас, хирургов, становится все больше. В нашей больнице в год выполняется 12 тысяч операций. И 600 — у новорожденных только по поводу врожденных пороков развития (они выполняются в Филатовской и Русаковской больницах). Если таким детям помочь в первые часы жизни, они станут абсолютно здоровыми, а не инвалидами пожизненно. Освоение данной технологии шло постепенно. Многие хирурги до сих пор не воспринимают эту методику, потому что она технически очень сложна. Но мы для каждого вида хирургического вмешательства разработали свою оригинальную технологию. Такие операции не являются стандартными, каждая уникальна. И наша методология их выполнения является оригинальной, ее невозможно просто так взять и перенять. Многое изобретаем сами и очень многого добились.

— Я бы назвал операции по поводу извлечения магнитных шариков для игры из… желудка. Маленькие дети проглатывают магнитики. Магнитики склеиваются и угрожают жизни ребенка. Это — бич для всей страны. Очень сложная полостная операция. Таких пациентов очень много.

— В студенческие годы меня больше интересовала взрослая хирургия. Но после получения специальности детского хирурга нельзя было тут же стать хирургом для взрослых. Кстати, учиться было интересно, мне никогда не было скучно. Я очень много читал, хорошо знаю английский язык. И сегодня я в курсе того, что происходит в мировой хирургии. Учился несколько раз в Англии, Америке. В некоторых — по полгода.

— Значит, наша хирургия сегодня развивается достаточно динамично, если вы догнали европейцев по классу выполнения операций?

— Там очень много денег тратится на здравоохранение, поэтому врачам легче работать. Но результаты у них не лучше, чем у нас. В России огромное количество талантливых хирургов, даже выдающихся — не только среди детских, но и среди взрослых хирургов. Просто блестящих! Мне повезло: после вуза я попал в Филатовскую больницу, в отделение грудной торакальной хирургии. И 33 года здесь отработал. Скучно никогда не было: каждые 3–4 года появляется что-то новое. У нас все нестандартно. По сути, каждый случай уникальный. Сегодня мы очень быстро развиваемся. Но в те времена делали всего по 200 операций в год, а в прошлом году тем же персоналом за год выполнили 1300 операций. Изменились технологии, все делается более интенсивно, совершенно, быстрее по времени и с более высоким качеством. Легче протекает и послеоперационный период у детей.

— Хотя я — хирург уже далеко не молодой, но каждый раз все равно испытываешь очень сильное эмоциональное напряжение от того, чтобы не навредить. Вот это не притупляется никогда. Но нужно держать себя в руках, особенно в сложных ситуациях не поддаваться эмоциям. Держать себя под контролем. И чтобы была свежая голова. Ответственность за жизнь ребенка большая, и с годами она не ослабевает.

— Труднее с родителями пациентов. Было бы неплохо в системе здравоохранения иметь больше юристов. Все же врач должен быть более защищен юридически. Потому что хирургия — исключительно опасное дело. Каждый случай, любые действия можно рассматривать как в положительном ключе, так и в отрицательном. И должна быть нейтральная сторона, которая поставит в споре точку. Слишком сложно хирургам работать в современных условиях без юридической защиты. Наша работа ежедневно связана с риском.