Как Никита Александров от Смольного в армию уклонился

. Поговорив с будущим военнослужащим, «Фонтанка» узнала, что юный чиновник в тяготах воинской службы ничего не смыслит и в равной степени быть готов быть как танкистом, так и десантником. Но самой романтичной считает стезю президента и губернатора — разведку.

С пока еще главой комитета по молодежной политике Никитой Александровым корреспонденты «Фонтанки» встретились в его кабинете на Большой Морской накануне заседания правительства, где должно было стать известно о том, что в скором времени 24-летний чиновник пополнит ряды вооруженных сил Российской армии.

— На заседании правительства города 10 апреля вы собираетесь объявить о вашем решении. Как это будет происходить?

— Особо нет никакого сценария. Я уже прошел медкомиссию, прошел ее в понедельник. Потому что я буквально только что вышел из отпуска. Сразу после этого, учитывая, что с апреля месяца начался призыв, я прошел медкомиссию. В следующий вторник ориентируюсь, что пройду уже призывную комиссию.

— И медкомиссия признала вас годным или ограниченно годным? Или что у вас с состоянием здоровья?

— Мне сложно говорить о каких-то аспектах и моментах. Мне сказали, что я могу отслужить.

— А где именно не говорили, в каких войсках?

— У меня нет такой определенности. У меня, видите ли, в чем дело, у меня были определенные сложности с состоянием здоровья. Причем эти сложности не были, что называется, высосаны из пальца. Это связано с реальными проблемами, которые у меня были в юности. Они были связаны с ногой. Болезнь, которая протекала в ноге, не знаю, стоит ли конкретизировать. А в последнее время…

— А в последнее время излечились?

— А в последнее время у меня ушла острая стадия. Под последним временем я понимаю лет 8 или 7. И, слава богу, тьфу-тьфу (стучит по столу ) у меня осложнений никаких. Это заболевание успокоилось и, надеюсь, больше тревожить не будет, поэтому, пройдя медкомиссию, я был признан годным к несению службы Родине.

— А кому вообще пришла эта мысль?

— Мне. Кому она еще могла прийти в голову? Здесь же мы отталкиваемся от внутренних, наверное, каких-то устоев, столпов, которые есть у молодых людей, у парней, которые проживают в стране. Мне кажется, что отслужить — это долг каждого молодого парня, который признан годным для несения службы. Представьте, от повесток бегать? Что это такое? Мне кажется, что это неправильно, поэтому я и не стал этого делать.

— От 18 до 24 лет прошло достаточно много времени. Почему именно сейчас?

— Потому что у меня было ограничение. Потому что у меня была отсрочка, связанная с заболеванием. Сейчас это заболевание было исчерпано.

— Отсрочка до 2013 года?

— Эта отсрочка продлевалась при прохождении медкомиссии. Сейчас медкомиссия признала, что я годен. Я ж не могу бегать. Я и не должен этого делать, я считаю.

— А как губернатор отнесся к этому решению?

— Я думаю, что это лучше спрашивать у губернатора. А мне в течение этого года было очень, очень интересно работать. Меня удивила и отчасти поразила открытость в команде, той, которая сейчас сформировалась в городской администрации, и внимательность к каким-то мелочам, которые связаны с проблемами молодежи. Это меня искренне удивило, поэтому этот год, я считаю, был отличным, и эта работа — она очень интересна.

— Об итогах вашей работы мы поговорим чуть позже. А сейчас интересует прежде всего ваше армейское будущее.  Кто-то может подумать, что речь идет о качественной PR -кампании. Учитывая недавно подписанный закон о госслужбе, где меняются требования к служащим, и не секрет, что вы по этим требованиям, в силу своего опыта, в силу своей молодости, не подходите для поста председателя комитета. Были публикации в СМИ о том, что вы якобы уклоняетесь от службы в армии…

— Я здесь не буду никоим образом отрицать, что это, в том числе, может быть связано и с теми изменениями, которые были приняты в закон. Это правда, что у меня не хватает опыта, который требуется в законе, чтобы остаться в этой должности. Это правда, этого никто не будет отрицать, но на то он и закон, чтобы он был равным для всех, вне зависимости, рабочий ли это какого-либо учреждения, руководитель какого-то государственного учреждения или бизнесмен. Вне зависимости от этого закон должен быть равный. Когда этот закон вступил в силу, это, наверное, была, что называется, первая весточка. Первая мысль, которая мне пришла, что сейчас у меня будет время для того, чтобы сделать то, что я хотел. Вот я это и пытаюсь реализовать.

— А какой вы видите вашу жизнь на ближайший год? Вы уже думали, какой род войск, где территориально вы бы хотели служить?

— Знаете, мне очень сложно об этом говорить, потому что я отлично представляю структуру исполнительной, законодательной власти города, страны. Но я крайне мало представляю структуру у военных. Я примерно ориентируюсь, какие бывают рода войск.

— Ну какие, например, назовите?

— У меня нет никакой конкретики, куда бы я хотел идти. Вы знаете, мне кажется, что этот год, который предстоит, он изменит многое, прежде всего в голове, и, наверное, из-за этого мне интересно и хочется провести этот год именно в армии. Может быть, это как раз и правильно, когда от 18 — 20 лет и старше ребята уходят служить, в них меняется что-то, у них меняется что-то в голове. У них меняются какие-то основы, какие-то идеалы. Они приходят немного другими, более окрепшими, и морально, и духовно, людьми. Наверное, именно из-за этого я считаю, что этот год будет более интересным.

— Известная в городе правозащитная организация «Солдатские матери Петербурга», боюсь, с вами бы не согласилась. Они рассказывают про дедовщину, неуставные взаимоотношения…

— Армия и флот — это те друзья и союзники, которые есть у России, – так считает человек, в команде которого я работал этот год. Так было, так есть и так будет всегда. И я абсолютно с ними (правозащитниками. – Прим.ред.) не согласен.

— Но ведь очень много в прессе публикуется страшилок: там повесился, тут убили, здесь посадили. Наверняка вы тоже все это читали.

— А мне везет. Вы знаете, многие говорят, что мне везет. И это вправду так. Я к своим 25, которые мне будут, увидел три вещи, и все это произошло именно в этом году: я обручился и женился на девушке, с которой мы последние 11 лет были вместе, я в очередной раз искал одобрение и поддержку тех молодежных инициатив, которые у меня были, после чего я попал в комитет по молодежной политике, и третье, что я считаю, мне слегка повезло, что в должность министра обороны пришел другой и новый абсолютно министр, который отменил портянки, ввел души, там происходят реальные изменения.

— Вы очень оптимистично настроены. Вы думаете, что за это время уже нет портянок и уже везде появились души? Я думаю, что вы как раз не успеете вкусить эти нововведения. Смотря еще, где вы будете служить.

— Об этом я вам могу рассказать спустя год. Успею или не успею увидеть эти реальные изменения. Идут ли они там или не идут. Мне интересно это увидеть своими глазами.

— Несмотря на то, что ваше решение пойти в армию — большой секрет, очень много людей к этому уже готовятся и обсуждают, где именно вам предстоит отдавать гражданский долг. И уже появляется инсайдерская информация о том, где вы будете служить.

— Ну тогда расскажите мне, где я буду служить.

— Существуют две версии. Одна из них, что вы будете служить в разведуправлении на Дворцовой площади. Вторая — что в 200-й мотострелковой бригаде в Мурманской области.

— Эээ… Мурманск (усмехается) … это, конечно, интересно… Это, что называется, страну посмотреть… И знаете, вот многие, кто отслужили: отец мой, друзья его, мои друзья, они как раз рассказывают очень интересные истории, каким образом они посмотрели страну в тот момент, когда они служили …

(«С чего начинается Родина» — раздается вдруг в кабинете голос Марка Бернеса. Разговор прерывает телефонный звонок на мобильном Александрова. Попросив перезвонить через полчаса, глава комитета возвращается к беседе.)

— Отец рассказывал, что благодаря тому, что он служил, он посмотрел страну, в которой он живет, живут его дети. 

— Так все-таки. Пусть вы не знаете структуры Минобороны, но телевизор-то смотрите. Знаете, что есть пехота, есть морская пехота, есть ВДВ, есть разведчики. Есть танкисты, летчики. Вам что ближе по духу?

— Я не готов ответить. Откровенно не готов. Я здесь даже не буду предпринимать каких-то действий.

— А здесь и не может быть действий. Так как вы идете в первые числа призыва, вас об этом же будут спрашивать на призывной комиссии — какие у вас предпочтения. Это законно, это нормально, это никакое не использование административного ресурса. Каждый призывник может высказать пожелание, в каком роду войск он хочет служить, и если состояние здоровья позволяет, то…

— Вам это больше известно, потому что это отчасти предмет вашей работы. У меня это не так. Поэтому для меня это все будет как в первый раз. Будем определяться. Будем думать.

— У вас есть неделя. А вообще вы готовы к тяготам и лишениям воинской службы? Это ведь не только душ и портянки. Там физически будет тяжело. Как у вас со спортом?

— Вы знаете, в последний год я откровенно упустил спорт. Потому что у меня не было времени. Я приходил сюда к 9 или 8 утра, уходил в 22 — 23 вечера. Ни о каком спорте речи не было. Ну а так… он (спорт. – Прим.ред.) всегда был рядом, в институте — волейбол, футбол — полупрофессионально. Поэтому я надеюсь, у меня будет год, чтобы наверстать.

— Давайте, я вам сейчас нарисую картинку: объявляют о вашем решении, вы в окружении всех СМИ города прибываете на призывную комиссию, вас признают годным, определяют, мы машем вам под «Прощание славянки» рукой, вы говорите нам напутственные речи, и мы уходим спать спокойно, потому что Родина теперь под замком. Вы приезжаете в часть, вы становитесь ограниченным в свободе, вы должны подчиняться приказам командира, зарядка, завтрак, теоретические занятия, обед, физические занятия, боевые… Через неделю ваш ритм: 6 утра — подъем, в 22.00 — отбой, ни минуты свободного времени, вы физически устали, и то, что вам сейчас кажется, что вы много работаете, покажется вам детским лепетом. Через неделю станет грустно, устало, тоскливо, захочется к жене, захочется в свой родной кабинет, а тут еще, не дай бог, сослуживцы, которые захотят самоутвердиться, особенно, прознав, что вы тут засланный казачок… Что дальше? Кому звонить будем?

— Юль, я одного не понимаю, а почему то, о чем вы говорите, должны проходить простые абсолютно ребята в 20 лет, в 18 лет, из глубинки, из деревни и не могут проходить абсолютно такие же ребята, которые к своим 23 — 25 годам добились определенных результатов в работе своей? Я не вижу здесь никакой разницы между одной категорией и второй категорией. Это закон. А закон должен быть равен для всех. А если мы говорим о том, что есть особые распорядки дня, то, значит, будем выдерживать эти распорядки дня. Я не думаю, что будет просто, но и не будет интересно, когда будет просто. Вспомните, что такое армия на самом деле, это же не курорт, это не хобби, не развлечение. Это подготовка к тому моменту (не дай бог, чтобы он когда-либо произошел), когда в твою страну, в твой дом, в твою семью когда-то придет враг. Как мы можем готовиться к тому, что к нам когда-то придет враг, находясь в тепличных условиях? Поэтому отчасти я думаю, что этот особый распорядок дня может быть оправдан именно этим.

— Почему в таком случае не альтернативная служба? Она дольше по сроку, но будем честными, пользу обществу приносит тоже. Санитаром, например, в психдиспансере служить? Не рассматривали этот путь?

— Нет. И объясню почему. Потому что вся наша жизнь — это отчасти служение. Это служение государству, это служение родным и семье, с другой стороны, мы, если говорим об альтернативной службе, исходим из тех задач, которые были предначертаны и поставлены армии и срочной службе в армии — это подготовка к тому, чтобы в нужный момент, внезапный момент, отстоять свой дом. Защитить свой дом. Вот я увидел свою службу таким образом. Вполне вероятно, другим ребятам ближе альтернативная служба.

— Вы работаете с молодежными организациями. Среди их участников каков процент тех, кто служил? Ведь не секрет, что отношение сегодняшней молодежи к армии несколько…

— Скептическое.

— Да, скептическое. Это вы для них личным примером хотите послужить?

— Здесь, наверное, есть ряд моментов. К примеру, в моей группе в институте, как это ни было бы странно, ребята, с которыми мы вместе учились, они после института были успешны; получив хорошее образование, они пошли служить. Меня это обрадовало и искренне удивило. Второй момент заключается в том, что, в том числе и я, примером своим… мы не можем говорить о патриотической работе, о гражданственности, о любви к Родине, продвижении страны, города, муниципалитета до какого угодно уровня, когда мы сами пытаемся две маски носить. Я, в том числе, не могу это делать. А у комитета огромный блок работы связан с патриотической работой. Это и военно-патриотическая, и гражданственная. Но она исходит из личного примера, и нельзя побуждать людей к каким-то действиям, которые ты не можешь сделать сам. Это искренне неправильно.

— Это вы про однокурсников. А я про молодежные организации. Вы же до поста председателя комитета участвовали в различных мероприятиях. В одном ряду с «Селегером» ваше имя упоминают. Движения «Наши», «Молодая гвардия»…

— Не участвовал. У меня была Ассоциация молодежных правительств.

— Там много служивших в армии?

— А вы знаете, нет.

— Именно по той же причине — скептического отношения? Косят?

— Я думаю, что прежде всего это скептическое отношение и нехватка каких-то внутренних основ и ценностей.

— К вопросу о патриотическом воспитании. За тот год, пока вы занимаете этот пост, вам удалось поменять ситуацию в плане патриотического воспитания, в плане молодежной политики? Что-то удалось изменить?

— Мне кажется, удалось. Главное, наверное, две вещи: выстроить работу в последовательности или систему. Сделать ее эффективной вне зависимости от головы. Убрать некоторые элементы ручного управления, когда приходится включаться в каждый из организационных процессов, которые происходят. Это первое. А второе, что я считаю удалось сделать, это проработать и проанализировать все инициативы, все проекты, которые были у комитета, убрать малоэффективные и, что оче…