Желтая армия, Черный барон

очетая в себе черты историка и писателя, Леонид Юзефович не случайно еще много лет назад заинтересовался фигурой барона Унгерна. Безумный остзеец, дальний потомок екатерининского вельможи, осужденного за пиратство в Балтийском море, основной ареной для которого стала Центральная Азия, Унгерн умудрился серьезно повлиять на ход современных ему событий (в частности, как бы то ни было, стать у истоков современного монгольского государства) и одновременно сделаться персонажем мрачной легенды. Иные ее детали удивительным образом рифмуются либо с прошлым, либо с будущим, на тот момент еще туманным. С без малого столетней дистанции, отделяющей нас от апофеоза Унгерна — его монгольских походов, это выглядит особенно впечатляюще.

Пожалуй, мы не ошибемся, если скажем, что именно Юзефовичу принадлежит честь открытия этого инфернального типа широкой российской публике. На Западе, как ни странно, фигура барона стала популярной практически по горячим следам — автор ссылается в том числе на книгу Антония Оссендовского, беллетриста и авантюриста, которую пересылали друг другу здравствовавшие на тот момент представители родаУнгерн-Штернбергов, знавшие своего одиозного родственника не понаслышке. Первое издание «Самодержца пустыни» вышло в 1993 году, вскоре было переведено и издано на французском и до сих пор пользуется неизменным спросом. В нынешнем году подоспела вторая редакция: автор переработал свой труд, дополнил книгу новыми фактами, исправилкое-какиенеточности, произвел ревизию выводов, а также, по ощущению, сдвинул историю дальше в сторону «документального романа» — не потеряв в достоверности, книга приобрела в живописности. Юзефович искусно балансирует между образом Унгерна как «бога войны», фольклорного злодея, беседующего с филином, берущего в жены манчжурскую принцессу и устилающего степь костями врагов, и исторической правдой о девиантной личности, завязавшем алкоголике и психопате с навязчивой идеей панмонгольской цивилизации, сжигающем отступников на кострах.Где-топосередине этих двух правд находится буддистская свастика как эмблема «желтой волны» и жуткое истребление еврейского населения в захваченной Урге, будто репетиция еще более масштабных гекатомб XX столетия.

В продолжение этой линии автор подводит читателя к осознанию природы господствующих идей первой половины XX столетия, которым Европа обязана самыми масштабными и кровопролитными войнами за всю свою историю: «Нет, воевать могут только религии с религиями», — говорит Унгерн на допросе у красных. А «Николай Рерих в 1924 году небескорыстно внушал советскому полпреду в Германии, Николаю Крестинскому, что передовые ламы в Тибете проповедуют тождество идей коммунизма и буддизма. Спустя два года в Урге, уже ставшейУлан-Батором, вышла его брошюра “Основы буддизма”, где проГаутаму-Буддусказано было, что он “дал миру законченное учение коммунизма”, и многозначительно сообщалось: “Знаем, как ценил Ленин истинный буддизм”».