Дела давно минувших дней #1. Дмитрий Юшкевич

Да что там говорить! Одним из самых памятных в его жизни стал день, когда игроки «Флориды», аутсайдера лиги, в стане которого он играл без году неделю, из одного только уважения с криками «Вперёд, за Юски!» разорвали преуспевающий «Торонто», руководство которого обидело россиянина. Когда к хоккеисту так относятся даже малознакомые люди, становится ясно, что карьера его прошла не зря.

Юшкевич родился в Ярославле, но азы хоккея постигал в Череповце. С тех пор оба этих города для него стали родными. Ледовый спорт поначалу не слишком нравился мальчишке, которому вместо упорных тренировок хотелось гулять с друзьями и ходить в кино. Но к счастью для российских и североамериканских любителей хоккея у Димы была твёрдая и решительная мама, которая чуть ли не силком приволокла сына обратно в школу. «Мама была для меня настоящим Кинэном», — улыбается при этих воспоминаниях игрок. Это сравнение не столь лестно как кажется – всё-таки у Юшкевича с известным наставником отношения долгое время не складывались.

В большой спорт парень пришёл в 88-м, влившись в состав только начинающего свой путь к главным титулам страны ярославского «Торпедо». В родном городе он поиграл три года, после чего ненадолго перебрался в московское «Динамо». Свой лучший результат в первенстве Союза «торпедовец» Юшкевич показал в сезоне-1990/91 когда в 41 встрече забил 10 и сделал 4 передачи. Все это время талантливый защитник принимал участие в молодежных чемпионатах мира, где выигрывал золото и серебро. Главная награда чемпионата страны так же не заставила себя ждать, но уже тогда парень надеялся на большее. Надежды оправдались быстро– на драфте НХЛ в 91-м его выбрали «лётчики» Филадельфии, и вскоре он играл уже в сильнейшей лиге мира. Взаимопонимание с партнёрами хоккеист нашёл сразу. Несмотря на то, что «Флайерз» считались одной из самых антиевропейских команд НХЛ, жёсткий силовой стиль российского защитника пришёлся им по душе.

В то время руководимое Владимиром Юрзиновым «Динамо», из которого только-только ушёл Юшкевич, было почти энхаэловской дружиной. «Владимир Владимирович в тот период много учился и многое брал из Северной Америки, — говорил наш герой. — Помню, что к нам очень часто приезжали скауты, агенты, а Юрзинов много смотрел матчей НХЛ. То «Динамо» играло в энхаэловский хоккей: короткие передачи, открывания, выбросы шайбы через борт на бегущего, плюс сам тренировочный процесс был сконцентрирован именно на борьбе. Поэтому когда я на следующий год приехал в «Филадельфию», для меня ничего не было новым».

Но нет худа без добра. В «Торонто» Юски стал действительно элитным защитником, одним из самых надёжных в лиге. Дошло даже до того, что Дмитрия пригласили играть за «сборную остального мира» в Матче всех звёзд. Наш герой признавался, что этот день стал для него настоящим праздником хоккея. «Помню, когда после той игры на пресс-конференции меня спросили, какие у меня мысли, я ответил, что мне надо дня два, чтобы привести себя в чувство», — говорил он. К тому же сама игра проходила всё в том же Торонто, который боготворил своих хоккеистов. «Этот город живёт хоккеем, — поражался Юшкевич. — Если ты играешь за «кленовые листья», то в Торонто для тебя открыты все двери – всё что угодно для хоккеиста сделают. Люди идут на матч, как на спектакль, очень много красивых пар, особенно если игра в пятницу или субботу. Думаю, что тот, кто не играл за «Мэйпл Ливз», не может сказать, что он видел всю НХЛ».

-Теплые отношения у меня были с Доми. Мы долго играли вместе. Я пришел в «Торонто» в 1995 году. Через семь лет от того состава в команде остались Матс Сундин, Доми да я. Тай дружил с Дугом Гилмором и Кирком Мюллером. Они постоянно подшучивали друг над другом, устраивали подлянки. На вечеринке, посвященной Хэллоуину ребята что-то не поделили. Прихожу на следующий день в раздевалку — а в бассейне плавает форма Доми и Мюллера. Это Гилмор ее туда закинул. Выбора у этих двух не было — выловили и пошли тренироваться в мокрой форме. Чуть до драки не дошло. Но Гилмор не угомонился, вскоре на выезде опять сцепился с Доми. Так Тай прокрался к нему в номер и стащил матрас с постельным бельем. Увидев пустую кровать, Гилмор понял, чьи это проделки. Вот его месть была действительно чудовищна. Гилмор подобрал на улице собачье дерьмо и засунул Доми под одеяло, представляете?! И это — взрослые мужики.

-Голова у Доми чугунная. Весь в синяках будет, но устоит. Проиграет бой — к следующему готовится по науке. Если у соперника длинные руки, в дальний бой не полезет. Сам Тай росточка небольшого, с короткими руками. При этом обладал фантастической силой. Ухватит за свитер — не вырвешься. На себе испытал. Провели шуточный спарринг. Тай ниже меня на голову — я думал, за секунду его уделаю. А Доми смотрел на меня, смотрел, потом как прыгнет в ноги! Свалил, заломил руку, я и дернуться не успел. Профи. Болельщика на скамейке штрафников он при мне мутузил. Тот сперва молотил кулаками в стекло — Тай не реагировал. Потом рискнул свеситься над загородкой. Тут-то Доми его, в центнер весом, ухватил и перетащил к себе. Начал бить с обеих рук. Охранники с трудом оттащили.

-А вообще я в НХЛ дрался дважды с тафгаями. В первый свой американский год попал под знаменитого Джима Маккензи. Нашего парня, смотрю, с одной стороны колотит бугай, а с другой подпирает какой-то малыш. Как потом выяснилось, Ник Кипреос. Тоже боец. Наш упал — и не встает. Я сдуру поспешил разбираться. Думаю, — не мог же его малыш завалить? Хватаю большого…С трудом устоял. Судьи, вовремя разняв, поздравили: «Неплохо, мальчик, для первого раза». Они меня и спасли. А второй раз мы дрались с командой из Филадельфии, причем у них на площадке оказалось пять настоящих бойцов, включая Крэйга Беруби. Двое специально вышли, чтоб отлупить нашего тафгая, легендарного Тая Доми. А мне достался Дэймонд Лэнгкоу небольшой нападающий, который неплохо дрался. Еще повезло. Мы с Лэнгкоу упали. Нашего Димку Христича сначала схватил Беруби, отмутузил, потом передал другому. Тот добавил. Остальным тоже прилично попало. А Доми бегал от двоих, прятался, пальцами изображал, будто у него пистолетики в руках. «Отстреливался» на бегу. Мы запись смотрели — катались от хохота.

-Первое рассечение у меня было в «Торонто». в плей-офф попали на «Филадельфию». Конец игры, борьба в углу площадки. Рэнди Джонс падает — и лезвием конька режет мне руку. А потом в каждом матче серии Джонс лупил меня клюшкой по больной руке. Вот, думаю, сволочь! Видно же — специально бьет! «Филадельфию» мы обыграли, после сирены Джонс подкатил ко мне. Протянул ладонь: «Ты настоящий мужик. Уважаю».

-Но была одна история когда я зауважал сам себя. — Я испытывал собственный организм на прочность — однажды 36 часов не вылезал из-за руля. Правда, потом неделю жил, как в бреду. Но самое интересное даже не это. Около Гранд-Каньона пропустил важный плакат — что могло дорого обойтись. Плакат- «300 миль без заправок». Я его позже разглядел, когда в следующий раз мимо ехал. Вот представьте ситуацию: ночью посередь дороги загорелась лампочка, бензин почти на нуле. У меня паника — ни души вокруг, только койотов слышно. Жуть! Чудом до заправки дотянул.

-Было еще одно приключение из той же серии. Как-то жена с детьми отправилась в Анахайм самолетом, а я кучу вещей загрузил в прицеп — и поехал чуть ли не через всю Америку. Тоже не спал, на одном кофе держался. Дорога хорошая и пустая, но больно уж дальняя. Я установил определенную скорость, машина катит сама — а ноги, чтоб не затекали, положил на торпеду. Руль придерживаю, на газ жать не надо. На шею установил электромассажер. Вижу — впереди автомобиль стоит, надо тормозить. Спускаю ноги, случайно задеваю какую-то кнопку на массажере — и получаю разряд тока в шею! Моментально все свело — я уже представить успел, как врезаюсь! Спасла выдержка. Через адскую боль спустил ноги, выжал тормоз — и лишь потом отключил этот аппарат.

-Прибежал целый консилиум докторов. Сначала сказали, что ничего страшного и придётся пропустить около двух недель, но потом пришёл другой врач и сказал, что тромб поднялся из колена в бедро и моя карьера на тот сезон закончена. У меня был просто шок. Тромб поднимался в пах, был даже вариант с непоправимым исходом. У меня началась жуткая депрессия — это было самое трудное время в моей жизни. Я сорвался. Отправился в бар — и вышел оттуда через сутки. Меня все поняли. Хотя жене позвонил уже под утро. Она была в панике: прежде не было такого, чтоб я отключил телефон и пропал… Привезла домой почти трезвого — алкоголь вообще не брал. Я сидел за столиком и «тупил». Понимал, что с хоккеем придется завязать — и размышлял, как жить дальше. Это был колоссальный стресс. Не желал видеть никого из знакомых.

-Звонил лишь японцу, у которого брал уроки таэквондо. Человек с Востока всегда найдет слова, чтоб успокоить душу. Я даже зеленый пояс получил. Когда перебрался в Анахайм, начал заниматься профессионально. Мне предложили выступать за школу на серьезных соревнованиях. Был готов попробовать, но моя энхаэловская карьера как раз подошла к концу.

А руководство клуба, осознав всю опасность такого положения (страховка по случаю смерти игрока составляла баснословную сумму), решило попросту от него избавиться. Нет, не в стиле сицилийской мафии, но очень похоже. Долгое время хоккеисту не давали играть, любые действия в отношении него замалчивали, а когда не удавалось — врали ему в лицо, готовясь тем временем обменять Дмитрия на защитника «Пантерс» Роберта Швехлу. Обмен получился громким и скандальным. «Самое честное существо в «Торонто» – это Карлтон (белый плюшевый медвежонок, маскот «кленовых листьев» ). Он, по крайней мере, ничего не говорит», — эту фразу нашего олимпионика журнал «Sports Illustrated» признал цитатой месяца.

Хотя играть в составе «пантер» россиянину пришлось недолго, он успел найти там и преданных друзей и лютого врага. Именно во «Флориде» произошёл тот памятный инцидент, о котором мы писали в начале статьи. «Какими бы игроками мы ни были, звёздными снайперами или просто бойцам, мы все остаёмся мужиками. Думаю, темнокожий тафгай Уоррелл, первый крикнувший «за Юски!», меня хорошо по-человечески понял. Было очень приятно», — подчёркивает игрок.

А вот с тренером Майком Кинэном отношения у Дмитрия не сложились. Поначалу всё было превосходно, но затем Юшкевич стал замечать, что наставник ведёт себя неадекватно – издевается над игроками, проводит нелепые тренировки, всячески заставляет своих парней учить офисную истину «я начальник, ты – не Дартаньян». «Все считают, что он психолог. Я считаю, что Кинэн – больной человек», — признаётся хоккеист. После «Торонто», где все отлажено, «Флорида» показалась дикостью — никто не знал, куда бежать. Кто в лес, кто по дрова. А Кинэн ничего дать команде не мог.

— Однажды Кинэн был взбешен — а тут я наклонился, чтоб отдышаться. Едва приподнял голову — вижу клюшка со свистом летит. Приземляется с грохотом на трибуне. Но кулаки зачесались в другой момент. Майк целый период держал меня на лавке. После игры, как обычно, всей командой отправились на велотренажер. Кинэн проходил мимо меня — и я, продолжая крутить педали, громко выругался в его адрес. И он двинулся в мою сторону. Ничего не оставалось, кроме как сделать вид — это, мол, не я. Вам послышалось. Как ни странно, после этого отношения потеплели. Но из «Флориды» все равно пришлось уйти.

Транзитом через «Лос-Анджелес» наш герой вернулся в клуб, с которого и начинал своё путешествие по североамериканским просторам – в «Филадельфию». Там, у Боба Кларка, и завершилась его карьера в богатейшей лиге мира. Юшкевич ещё мог поиграть в НХЛ, но просчитался – по совету агента попросил слишком много и отклонил предложения «Филадельфии», «Рейнджерс» и «Финикса».

В результате новым местом работы для него стал Ярославль, где местное «Торпедо» уже успело превратиться в «Локомотив». В 2004-м этот клуб не захотел продлевать отношения с игроком, и тот стал скитаться по городам и весям. В послужном списке мастера были и «Северсталь», и «Магнитка», и СКА, где с ним работали Борис Михайлов, Дэйв Кинг, Владимир Юрзинов… И все отзывались о ветеране как о большом мастере, бойце и профессионале до мозга костей.

«На протяжении всей своей карьеры в НХЛ Юшкевич играл через боль. Тренеры говорили мне: «Юшкевич … мне нравится этот парень, потому что он играет через боль». Вероятно, тем самым сокращая свою карьеру. Он настолько близок к образу одноногого хоккеиста, насколько это вообще можно представить», — писал в своей книге «King of Russia» Дэйв Кинг.

— Дэйв Кинг научил меня терпению. Поначалу в «Металлурге» не шло, целый круг не забивал. Дэйв поддерживал, повторял: «Работа — не вода, в песок не уйдет». Мудрые слова. Труд — это вложение в себя, которое никогда не прогорает.Тренеры в России относятся к игрокам жестко. А Кинг — слишком мягкий. Я ему объяснял, что неправильно себя ведет: «Русские игроки к демократии не привыкли, на них надо повышать голос…

-Перед тем как подписать контракт с «Магниткой», вел переговоры с «Баффало». Но допустил тактическую ошибку. Главный тренер Линди Раф спросил: «Какой видишь свою роль в команде? Все-таки ветеран, возможно, придется на скамейке посидеть…» Надо было сказать: «Коуч, нет проблем. Я «тим-гай» — командный игрок. Готов делать все — главное, чтоб клубу польза». А я поднял подбородок: «Если посадите на лавку — не смирюсь. Все равно буду биться за место в составе». Почти сразу понял, какую сморозил глупость. «Баффало» требовался опытный защитник, который может подсказать молодым, как-то поддержать. Им совсем не нужна была мина замедленного действия. Которая, сидя на скамейке, начнет нагнетать ситуацию. Зачем лишняя головная боль?

А Юрзинов не обиделся на игрока, даже когда тот покинул его команду в разгар сезона – временно ушёл из спорта из-за смерти первой жены. «Для меня Юшкевич — это больше чем игрок, — подчёркивал тренер. – Мы знакомы больше двадцати лет. И в той жизненной ситуации, которая сейчас у него сложилась, это совершенно оправданное решение. Спорт — это здорово. Но существует и личная жизнь. Для нашей команды это большая потеря».

-Моя первая жена умерла от рака печени. Оксана поздно занялась лечением. Ей должны были пересаживать печень, но никак не могли оформить страховку — в Америке бюрократия похлеще нашей. Как-то звонит приятельница: «Дмитрий, хорошие новости — скоро будет операция. Все бумаги наконец-то готовы». Не успели. Через неделю Оксана умерла. Я похоронил ее в Калифорнии. Кладбище на берегу океана. Она любила море и просила, чтобы ее похоронили именно там.

Позднее наш герой вновь вернулся в хоккей, чтобы поддержать молодого тренера Андрея Хомутова, возглавившего новосибирскую «Сибирь». Впрочем, Хомутов из этого клуба довольно быстро ушёл, а вот Юшкевич остался. Сначала игроком, а теперь и тренером.

-Кстати, у меня в жизни был поступок, который я никогда не смог бы повторить. Хоккеисты прочитают, скажут: Юшкевич сумасшедший… 92-й год, я играл в «Динамо». В Москву приехал из Лос-Анджелеса Михаил Шуфутинский, давал первые концерты. Он тогда гремел. На концерт-то я не попал — но потом столкнулись нос к носу в ресторане «Белград». Я был прилично навеселе. Увидев Шуфутинского, подошел к его столику. Положил мятую сотку баксов — и попросил: «Миша, спойте…» Потом помню лишь, как его охранники выносили меня под руки из ресторана. Хорошо хоть, по голове не настучали. До сих пор стыдно.

-Когда я впервые услышал, что у меня будет тройня, испытал радость и огромное волнение. Врачи сказали, что можно оставить одного или двух, потому что дети могли родиться слишком слабенькими. Но я докторов оборвал: «Раз Бог дал троих — столько и будем рожать». Сейчас у каждого свой характер и хитрости. Менталитет во многом американский, они же там выросли. Мне, жившему в Штатах, на какие-то вещи смотреть проще. Но другим кажется, что дети избалованы. К примеру, там у нас была домработница. Дети привыкли, что за ними убирают.

-Игрушки постоянно разбрасывают. Посуду оставляют на столе. В Америке это нормально. В России — неуважение к старшим. А сын еще часто дерется. В американской-то школе это запрещено, вот он в России отрывается. Я поначалу поощрял эти кулачные бои, надо уметь стоять за себя. Американские дети из-за запретов совсем бесхарактерные. Но Дима что-то во вкус вошел. Приходится одергивать. Сын играет за мальчишек «Сибири». На одном турнире меня поразил дракой. Рассказывал потом: «Терпел-терпел, но когда парень обозвал тебя — я ему накостылял. Бил и бил, кулак уже ничего не чувствовал». Оказалось, сын руку сломал. Месяц не мог в хоккей играть.