Гражданин Кино

1 мая 1941 г. в бродвейском RKO Palace Theater прошла премьера нового фильма малоизвестного, преимущественно театрального режиссера Орсона Уэллса «Гражданин Кейн». Фурора не случилось – лента зрителям, в общем, понравилась, хотя этих зрителей было не слишком много, меньше, чем ожидалось. Сколько-нибудь значительные сборы имели место лишь в нескольких крупных городах Америки – тогда как в глубинку фильм толком и не попал: несколько серьезных сетей кинотеатров отказались брать копии под давлением медиамагната У. Р. Херста, увидевшего в главном герое себя и употребившего все свое нешуточное влияние (вплоть до попыток выкупить, а затем и смыть негатив), дабы уменьшить число зрителей как только можно. Тем не менее, специалисты и неангажированные критики сразу же оценили «Гражданина» весьма высоко – на следующий год он получает Оскара за сценарий, а некоторое время спустя без лишнего шума зарабатывает почти консенсусную оценку лучшего фильма американского кинематографа во все времена. А то и не только американского.

Как бы то ни было, Citizen Kane действительно останется одним из самых значительных художественных высказываний отошедшего века, войдя, наверное, в число двадцати наиболее емких в содержательном плане, считая по всем видам искусства. Как и положено шедевру, он представляет собой парадоксальное, по сути, сочетание нескольких, как бы независимых друг от друга достижений – скажем, целого ряда технических новаций в тогдашнем кинематографе. Таких, как съемки с равномерной резкостью как на переднем, так и на задних планах (что дает зрителю как бы свободу разглядывания – его глаз лишается слишком прямого внешнего управления, а взамен начинает управляться более тонкими, по сути, средствами: представлением зрителя о текущем сюжете, нюансами игры актеров и пр.); планы, снятые с низких углов, при которых люди видны в кадре на фоне потолков, или съемки сверхдлинными непрерывными кусками, вводящими актеров в эмоциональное состояние, подобное таковому на театральной сцене. С другой стороны, безусловной новацией стало и само построение кинонарратива – через многочисленные флэшбеки. Сам этот прием, конечно же, был известен и прежде, но в «Гражданине…» он впервые стал фабулообразующим.

Все эти открытия чудные, разумеется, были в 41 году оценены по достоинству и впоследствии многократно использованы сотнями и тысячами кинорежиссеров по всему миру. Сегодня мы уже не чувствуем в этом никакой новизны, однако фильм действует на нас столь же завораживающе, сколь и на наших воображаемых американских прадедушек. Ибо техническая новизна в нем не самоценна, а подчинена истории, всем ее акцентам и спрятанным друг под друга планам. Это вот чудесное сцепление и не позволяет фильму стать жертвой самой распространенной беды – классического киношного устаревания, когда художественные условности былых времен перестают восприниматься таковыми и, в итоге, старые драматические ленты представляются смешными и наивными, уже никак не способными заставить зрителяповерить происходящему.

Разглагольствовать об этих планах можно очень и очень долго – сильно за пределы календарной заметки. К счастью, информации об этом творении Орсона Уэллса достаточно на любой вкус – любопытствующие легко найдут и историю знаменитой радиопостановки «Война миров» по роману Герберта Уэллса, сделавшей Орсона Уэллса знаменитым благодаря порожденной трансляцией панике: публика в американской провинции и впрямь решила, что на нее напали марсиане… И перечень всамделишных пересечений судьбы Чарльза Фостера Кейна с таковой реального Уильяма Рэндольфа Херста – вплоть до вложенных в уста первого знаменитых фраз второго.

Мы здесь, пожалуй, остановимся лишь на одном связанным с фильмом аспекте, когда-то показавшимся странным, а после – вырулившим к довольно неожиданной находке.

В самом деле, есть расхожая глупость, кочующая из одной дешевой заметки в другую. Дескать, «Гражданин Кейн» – это социальная драма, живописующая крах на персональном уровне т.н. «американской мечты». Понятно, что это чушь: американская мечта, представляющая собой историю предпринимательского успеха, делающего бедного богатым, не имеет к герою фильма никакого отношения. Он стал богатым с детства – обладателем шестого состояния в мире. Да и успех его дальнейших предприятий весьма относителен – об этом говорится и прямо, и косвенно. Газеты Кейна закрывались в период Великой Депрессии, и даже его звездная «Инквайрер» как мы видим, приносила ему одни убытки — по крайней мере несколько первых лет. Да и сам герой не раз повторяет, что «привык к потерям». В общем, большого финансового успеха он не демонстрирует – но, несмотря на это, денег у него всегда без ограничений. Собственно, к деньгам он, вопреки обыкновению героев американской мечты, и не стремится – его притягивает что-то иное. Что же? Как будто бы – власть. В данном случае – власть над людьми через медиа, естественным образом едва не прорастающая во власть политическую – и вот уже герой, пусть и неуспешно, борется за кресло губернатора штата.

Однако же, просмотрев ленту до конца – включая разгадку в последних кадрах «тайны розового бутона», – мы понимаем, что это не так. Чарльз Кейн всю жизнь пытается заполнить душевную пустоту, возникшую после утраты родительской семьи – откуда, как мы знаем, он в восьмилетнем возрасте был изъят ради получения воспитания, адекватного состоянию. Он ищет мать, материнскую любовь – и не может ее найти, оказываясь в результате в довольно странном отношении к жизни в целом. Он как бы не участвует в ней, он как бы со стороны – другие люди, общество, и т.д. – все это, по большому счету, внешние, не затрагивающие его предметы, лишь средства в бесплодной попытке заполнить душевную дыру – наряду с истерично закупаемыми дорогими безделушками, шедеврами искусства, античными статуями, беспрецедентно роскошным поместьем Ксанаду и пр. Весь этот «внешний мир» регулярно мстит бедному Кейну – показателен здесь нокаут от политического противника на губернаторских выборах: для него-то политическая борьба была не спортом, а вполне витальной ценностью, что и решило вопрос. Сила художественного высказывания здесь в том, что герой, как мы видим, обладает целым рядом достоинств: он, в целом, добр, талантлив, работящ – и, несмотря на это, никак не способен «прикрепиться» к жизни. Похоже, эта проблема вообще не в его власти – и вообще ни в чьей: ни людей, ни богов. Типичная ситуация античной драмы.

Родился 24 октября 1966 года в Саратове. Родители Романа жили в Сыктывкаре (Коми АССР). Отец — Аркадий Нахимович Абрамович (Арон) работал в Сыктывкарском совнархозе, погиб в результате аварии на стройке, когда Роману было 4 года. Мать — Ирина Васильевна (урождённая Михайленко) умерла в октябре 1967 года, когда Роману исполнилось 1,5 года.

Взятый на воспитание в семью дяди Лейба Абрамовича, Роман провёл значительную часть своей юности в городе Ухте (Коми АССР), где тот работал начальником управления рабочего снабжения «Печорлеса» при «КомилесУРСе». Учился Роман с 1 по 4 класс в школе № 2, находящейся по ул. Мира.

В 1974 году переехал в Москву, к своему второму дяде — Абраму Абрамовичу. В 1983 году окончил московскую среднюю школу № 232. Срочную военную службу в 1984—1986 году проходил в автовзводе артиллерийского полка (г.КиржачВладимирской области). В декабре 2009 года Т. Б. Юмашева (советник своего отца Президента Бориса Николаевича Ельцина в 1996—1999 годы) утверждала, ссылаясь на рассказ ей самого Абрамовича, что рядовой автовзвода артиллерийского полка в военной части № 11785 Роман Абрамович поделил лес, который им надо было вырубать (как задание перед увольнением в запас) на равные квадраты, которые продал крестьянам соседней деревни под вырубку дров; вырученные деньги («денег было много») поделил с сослуживцами.

Летом 2003 года Абрамович купил находящийся на грани разорения английский футбольный клуб «Челси», выплатил его долги и укомплектовал команду дорогими футболистами, что широко освещалось в СМИ в Британии и в России, где его обвиняли в том, что он вкладывает российские деньги в иностранный спорт.