Новый виток обострения ситуации на Северном Кавказе.

В гостях: Адальби Шхагошев, депутат ГД РФ, бывший сотрудник УБОП Кабардино-Балкарии; Александр Караваев, эксперт Центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве.

ПРОНЬКО: 19 часов 5 минут в российской столице. Добрый вечер, дамы и господа. Понедельник, первое ноября, наступил последний месяц осени. Знаете, есть регион России, где осень не такая слякотная, не такая мерзкая, как у нас здесь, в Москве. Этот регион называется Кавказ. Не единожды я отдыхал на Кавказе и был в гостях у друзей именно в этот период, и это красота, это тепло, это, конечно, уже не жара, как было летом. Но в этом регионе достаточно жарко бывает не от природных условий и катаклизмов, а оттого, что происходит в умах людей, скажем так, придерживающихся, возможно, разных идеологических, религиозных, политических воззрений. Дня не проходит, чтобы из этого региона мы не получали какие-то новости, связанные не совсем со стабильной ситуацией, я бы так сказал, в северокавказском округе России. В этом мы попытаемся сегодня разобраться, в чем причины. Самое последнее – это, конечно, то, что произошло накануне, или в ночь с воскресенья на понедельник в Карачаево-Черкессии – поджог трех христианских храмов (двух православных и одного баптистского). Сейчас мои коллеги сообщают о том, что эвакуировано кафе «Макдоналдс» на Арбате (террористическая угроза) прямо вот в эти минуты. И там тоже разные сейчас реплики появляются на обывательском уровне, то, что называется «сарафанное радио» и то, что я терпеть не могу. Но, к сожалению, оно есть, и по своим масштабам оно, конечно, несопоставимо даже с возможностями телевизионной картинки, которая считается сейчас самой сильной, или Интернет-аудитории. Так что же происходит на Кавказе? Почему периодически там обостряется ситуация? В этом мы сегодня будем разбираться с моими гостями: депутатом Государственной Думы России, членом фракции «Единая Россия» Адальби Шхагошевым. Адальби, добрый вечер.

ПРОНЬКО: И политолог, эксперт Центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве, Александр Караваев. Александр, добрый вечер.

ПРОНЬКО: В самом начале напомню средства коммуникации: многоканальный телефон, его номер 65-10-99-6, www.finam.fm – наш сайт в Интернете. Соответственно, можно звонить, можно писать – все средства коммуникации к вашим услугам. Адальби, позвольте с вас начать наш разговор. Ваше мнение, почему на Кавказе до сих пор не установилась такая, стабильно-мирная, ситуация без сообщений о каких-то чрезвычайных происшествиях, о ликвидации террористов? В чем причина?

ШХАГОШЕВ: Я должен сказать, что главной стратегической проблемой является, конечно же, география самого Кавказа. Кавказ является геополитической площадкой. Когда мы говорим, в общем, о терроризме, о международном терроризме, о том, что это проявляется в самых разных точках мира, чуть чаще у нас, на Кавказе, то как раз это объясняется только географией. Я бы подчеркнул, что других причин я практически не вижу, хотя масса причин, которые высказываются множеством экспертов, как вы в начале очень хорошо сказали, что и «сарафанное радио», и другие источники информации очень часто неправдиво преподносят то, что происходит на Кавказе, непосредственно на Северном Кавказе. Мы очень хорошо знаем Северный Кавказ. Это, конечно же, сейчас является регионом, откуда приходят такие новости очень часто. Но уверенность моя заключается в том, что и с этой стратегической проблемой, со своей географией, которой, кстати, мы гордимся – это уникальный край, это замечательные места, вы об этом тоже в начале говорили и, что сделаешь – это наша стратегическая задача, с чем мы должны справиться. И мы обязательно справимся.

ПРОНЬКО: Но если география является причиной (или геополитика), значит, в этом регионе сходятся интересы разных сил.

ШХАГОШЕВ: Сходятся интересы очень разных сил. Безусловно, это так. И надо еще учесть то, что к этой стратегической задаче добавились такие проблемы, как близость Грузии, которой мы всегда гордились, да и сейчас гордимся, но, учитывая современную политику Грузии, нам действительно приходится и на это тратить огромную часть своей энергии. Это связано с и Южной Осетией, с теми событиями, которые произошли совсем недавно (это сейчас независимое, суверенное государство), это связано и с Абхазией. И разделить все эти события практически невозможно. Если вспомнить начало 90-х годов, то первые добровольцы туда ушли из северокавказских республик, когда они только заговорили о самостоятельности, о том, что их не устраивает то их состояние на то самое время. Из Кабардино-Балкарской республики, которую я представляю, туда выехали добровольцы, они были первыми, кстати говоря. Поэтому очень все взаимосвязано, все эти задачи теперь вот каким-то образом вместе стоят, и мы сегодня, вырабатывая стратегию по развитию, скажем, социально-экономической ситуации, одновременно должны говорить о политике, об идеологии, о молодежной политике, в конце концов.

ПРОНЬКО: Но это решаемые проблемы или, знаете, как мантру, можно, конечно, произносить: мы делаем это, мы делаем это… Но, я еще раз подчеркну, может, и журналистские средства массовой информации в чем-то виноваты, что Северный Кавказ, в общем-то, однобоко освещается. И это относится, в первую очередь, к государственным каналам, которым вы, я имею в виду Государственную Думу, парламент, даете деньги. И, ладно там, как они освещают другие вопросы, но, по-моему, Северный Кавказ они вспоминают, только если в Махачкале что-то происходит, если в Нальчике что-то происходит, если в Грозном атакуется республиканский местный парламент, либо вспоминают какую-то очередную годовщину или суверенитета, или войны с Грузией. Я хочу просто, Адальби, понять и получить честный ответ: проблема внутри России, проблема вне России? Проблема в том, что, знаете вот, есть такой очень известный, но ныне почивший социолог, политолог американский Самюэль Хантингтон, который написал в свое время книгу «Столкновение цивилизаций», я просто хочу получить откровенный ответ, вот, по вашему мнению, в чем причина?

ШХАГОШЕВ: Юра, в начале вы спросили: «Возможно ли со всем этим справиться?» А под конец вы задали другой вопрос: «В чем причина?» Сначала – насчет того, возможно ли справиться с этим? Да, я уверен в том, что возможно с этим справиться. Сегодня делается, на самом деле, немало, но, к большому сожалению, проблемы появляются тоже новые, об этом я в начале тоже говорил. Если мы сегодня, например, скажем о том, что насколько удачно ведется борьба с терроризмом с точки зрения раскрытия преступлений, то можем с уверенностью сказать, что сегодня более или менее правоохранительные органы научились раскрывать самые громкие преступления. Например, взрыв на Баксанской ГЭС, где двое боевиков сегодня уничтожены, двое задержаны – они дают показания. Практически, это преступление раскрыто. Так же, как и взрыв на рынке во Владикавказе. Тоже преступление уже почти раскрыто. Как и покушение на президента Кабардино-Балкарии, взрыв на ипподроме 1 мая 2010 года – тоже раскрыто, причем там тоже есть и уничтоженные, и, по-моему, еще и задержанные.

ШХАГОШЕВ: Вот как раз об этом я и хотел сказать. У нас очень большие проблемы с тем, как предотвратить, и на предупреждение правоохранительные органы, к большому сожалению, сегодня не научились работать. Даже если есть какие-то подвижки в этой части, то их совершенно недостаточно только по одной причине: предупреждать нужно, а для того, чтобы предупреждать объективно, нужны мощные оперативные службы. А к большому сожалению, у нас сегодня оперативников в структурах правоохранительных органов осталось очень мало. Сегодня все достойные оперативники, которые могли бы локально бороться с этим злом, они или в частных каких-то сыскных бюро, в различных других местах, но только не в МВД. Ну, мы вряд ли будем сегодня говорить о причинах, идет реформа МВД, скоро мы получим полицию. Я здесь тоже оптимистически подхожу, хотя вижу тоже множество пробелов и там. Я уверен, что все-таки мы серьезно задумаемся сейчас, и подвижки будут. Если достойных оперативных служб не будет, то с предупреждением у нас всегда будут проблемы. И начиная от их заработной платы и заканчивая их обучением профессиональным, они нам просто необходимы. Я еще раз подчеркиваю: без этого предупреждать мы не сможем. И главное здесь, вы же знаете прекрасно, что раскрываем, но все-таки воспроизводство террористов происходит у нас. В их ряды все еще уходят.

ШХАГОШЕВ: Да в том, что у нас сегодня нет идеологии, нам нечего противопоставить. Вот, перед таким выбором мы встали. Радикальные течения, они могут все еще в свои ряды забирать молодых ребят.

ШХАГОШЕВ: Юрий, для меня это абсолютно очевидно уже и, в принципе, должно понятно быть для многих. До 90-х годов, до того, как ушла идеология коммунистов (мы не хотим, конечно, ни в коем случае возврата к этому), все-таки какая-то идеология была – был комсомол, были другие общественные организации, отчетность была совсем другая. Но вот этот переходный период, который каким-то образом повлиял на множество других направлений, повлиял и на это. Естественно, если взять непосредственно Северный Кавказ, люди религиозные, которые уезжали на Ближний Восток и обучались исламскому делу, религиозному делу – да ради бога, это все, вроде бы и нормально. Но были и такие школы специальные, институты, которые обучали как-то по-своему и, вернувшись домой, они, каким-то образом, уже воспитывали в другой идеологии молодых людей, которые действительно к ним прислушивались, а альтернативы не было. У них была полная возможность, как говорится, поле было не вспахано, и вот, каким-то образом были такие, которые занимались радикальным исламом и таким образом, к ним прибавлялось. А сегодня, если говорить о том, что же, все-таки, можно сделать и на что можно надеяться, наверное – на те начинания, которые сегодня мы наблюдаем с точки зрения создания СКФО. «Почему?» – тоже вопрос может встать. Да потому, что сегодня в ранге вице-премьера Александр Геннадиевич Хлопонин занимается Северным Кавказом; да потому, что сегодня принята стратегия развития Северного Кавказа до 2025 года из 116 страниц. Это сегодня открытый документ, открытая стратегия, размещена на сайте правительства Российской Федерации, механизм реализации этой стратегии будет уже принят в первых числах декабря, об этом было заявлено, по крайней мере, там, на самом деле это является очень серьезным документом. И еще раз, отвечая или усиливая мой ответ по поводу того, что же можно сделать и почему можем сейчас справиться, вопрос инвестиций экономического развития у нас – глобальнейший вопрос. Если люди не заняты, если нет рабочих мест, то, естественно, появляется какая-то альтернатива, которой пользуется та сторона. И почему должны пойти инвестиции сейчас? Чем эта стратегия отличается? Может быть, это вопрос не сегодняшний, может быть побольше времени на это уйдет.

ШХАГОШЕВ: Если вы заметили, Владимир Владимирович говорил о том, что будут предоставлены госгарантии, то есть 70% гарантий сегодня предоставятся всем инвестициям, которые будут реализовываться на территории Северного Кавказа. Мне кажется, это достаточно серьезный аргумент.

ПРОНЬКО: Государственное обеспечение, да. Александр, ваше видение ситуации. Все-таки, действительно, масса проблем, но спокойствия пока нет.

КАРАВАЕВ: Знаете, я, наверное, лучше скажу в нескольких тезисах. Потому что мы сразу затронули слишком много проблем, на которые мы не можем дать адекватные ответы. Начну с того, о чем, в общем-то, не принято говорить. На мой взгляд, это проблема между метрополией и колонией, все-таки.

КАРАВАЕВ: Потому что 90-е годы породили не только на Южном Кавказе, но и на Северном, это ощущение того, «почему мы должны оставаться в России?» Я согласен, что для большинства кавказцев ответ на этот вопрос получен однозначный: они в России, и они готовы интегрироваться, продолжать и работать на благо Кавказа, который внутри России находится. Но для некоторых, этот ответ не таков – это первое. То есть, эта проблема не просто порождена последними несколькими годами, а рождена, в общем-то, всей историей взаимоотношений России и Кавказа. Затем мы должны говорить о том, что мы имеем дело с особым регионом в России. Регион, который экзаменует российские реформы по полной программе. Например, какую область социально-политической жизни мы не возьмем, если для остальной России эта реформа проваливается, ну, или как бы, не идет, то на Кавказе она проваливается с грохотом. Если у нас есть проблемы с ЕГЭ, то на Кавказе мы получаем что? Мы получаем очень высокие результаты ЕГЭ, которые не соответствуют, в общем-то, знаниям выпускников. Если мы имеем какие-то проблемы, недоработки в области системы безопасности по России, то на Кавказе – это взрывы, это террористические акты и бандитские формирования, которые маркируются в исламистское подполье. Ну, собственно, исламизм там в какой-то степени пустил корни. То есть, мы имеем дело с регионом, в котором обычные методы российской политики не работают, как в экономике, так и в политике. Они работают до какой-то степени, но, как бы возникает какая-то непреодолимая черта границы, дальше которой идти невозможно. И тогда мы начинаем говорить: «А что мы для начала должны сделать, чтобы, например, работала стратегия социально-экономического развития?» – вот это план Хлопонина. Мы должны продолжать вливать туда деньги, давая госгарантии, мобилизуя безопасность, или мы должны проводить политические реформы? Что мы должны делать сначала? И в какой степени, например, экономические реформы, предполагают политические реформы?