По древним монастырям.

Конец ХХ столетия стал важной вехой в жизни наших храмов и монастырей, представляющих собой не только культовые сооружения, но и подлинное культурно-историческое и архитектурно-художественное богатство страны. Многие из них тогда, после десятилетий насильственного отторжения, вернулись в лоно Церкви. И сегодня мы воспринимаем их как чудо, воссиявшее во всей своей подлинной красе. Но еще полтора десятка лет назад они являли собой кровоточащие раны нашей совести, оставаясь, тем не менее, величественными и прекрасными даже в поругании.

После Пасхи мне неожиданно позвонил мой давний друг и без лишних объяснений сказал, что если я не брошу все и не поеду с ним в Оптину Пустынь, то это будет просто «форменным безобразием». Компания наша сбилась быстро. И на рассвете мы уселись в автомобиль и отправились к истокам духовной жизни России. По пути, который прошли в свое время в поиске ответов Великий князь Константин Константинович Романов, Московский митрополит Иоаницкий, братья Киреевские, профессора С.П. Шевырев и М.П. Погодин, писатели Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой и многие другие наши известнейшие соотечественники. Не все было просто. Но кто обещает простые ответы на вечные вопросы? Словом, нам посчастливилось на три дня отрешиться от, как принято теперь говорить, несовершенства «прежних лет».

Рассвело, когда выехали из Москвы. И сразу стало понятно, что день задался. Он будто высвечивал путь, ведущий к храму. Словно по благословению свыше ярко светило только что взошедшее солнце, и на стволах величественных могучих сосен играли слепящие янтарные блики.

В дороге мы встретили искренне верующих людей, столкнулись с почитанием и любовью к монастырям, куда направлялись. Женщина, у которой мы хотели купить парного молока, денег не взяла, а попросила молитв. Дала записки с именами своих близких, чтобы помянуть их в храмах. А на автостоянке у кафе, где мы уточняли дорогу, подошла официантка, принесла красную пасхальную свечу, чтобы я поставила ее за нее в Шамордино, в храме св. Амвросия. Даже милиционер не стал штрафовать за скорость, а вдобавок еще и разобъяснил «про мосты и повороты» и позволил развернуться в неположенном месте – «вы ведь к святым местам едете!».

Первым на нашем пути был Рождества Богородицы Свято-Пафнутиев Боровский мужской монастырь (в Калужской области, в Боровском районе).

За деревенским прудом, который несколько лет назад чистили и утопили там экскаватор, белеет монашеская обитель с зубчатыми деревянными башнями, золотыми куполами и падающей свечой колокольни. Колокольня Боровского монастыря наклонена от оси, как Пизанская башня. Над монастырем круглый год — не только летом, но и зимой — появляются радуги в небе. Иногда по две, по три сразу. Еще утверждают, что здесь особым образом преломляется свет. Однажды в эти края в поисках той точки координат, где над землей вздымался столп света, приехали космонавты, которые засняли из космоса это таинственное свечение. Оказалось, его источают монастыри. Такое свечение видели и над Оптиной Пустынью, которая в двух часах езды отсюда.

За мостом над речкой Истермой сразу же начинаются деревня, асфальт, появляются монастырские ажурные ворота и икона основателя монастыря преподобного Пафнутия в киоте.

Обитель основана в XV веке. Она была и под поляками, и под наполеоновской армией… В подвалах монастыря сохранилась темница, в которой сидел борец за старую веру — протопоп Аввакум. Ее охотно показывают экскурсантам и паломникам: посещение монастыря входит во все паломнические туры. Отсюда огненного протопопа с его верной матушкой сослали в Сибирь. «Доколе нам идти, батюшка?» — спрашивала она его, отправляясь в ссылку. « Всю жизнь, матушка», — отвечал Аввакум.

Здесь же отбывали ссылку и здесь умерли духовная дочь протопопа — боярыня Морозова и ее сестра княгиня Урусова. Найдены их могилы, над которыми построена часовенка.

За воротами обители — лавка, где продают монастырский хлеб, запаренный на ключевой целебной воде из источника святого Пафнутия, что бьет под монастырем. Вода источника исцеляет от радикулита, ревматизма, и на ключе построена купальня, в воды которой надо обязательно три раза окунуться с головой — потому как, говорят, все бесы на макушке сидят.

Есть такое поверье: если у вас случается какая-нибудь беда в доме, нужно обязательно потрудиться в храме, и Бог откликнется на вашу просьбу. Вот и женщина, торгующая горячим чаем и булочками, по выходным приезжает из Москвы в монастырь поработать. А выпекает эти хлебцы — по послушанию — рафинированный интеллигент Е. из Питера.

Боровский монастырь славится своим старцем Власием, к которому не зарастает народная тропа. Сто-двести человек со всей России стоят ежедневно в очереди к чудотворцу.

Отец Власий (Перегонцев) был прислан в калужские края из Тобольской губернии. Когда он приехал, в монастыре был сельскохозяйственный техникум. Однажды, 14 мая — на день Пафнутия Боровского, когда прилетают ласточки и приносят тепло, обвалился купол в соборе и открылись фрески, которые расписывал Дионисий, ученик Андрея Рублева. И монастырь стали восстанавливать.

…Перед кельей старца люди снимают обувь и входят босиком. Там иная реальность. А по небесам в сапогах не ходят.

К старцу надо записываться загодя. Хотя сегодня он не принимает, списки уже составлены на три дня вперед. Мы даем себе слово вернуться, и покидаем монастырь. Путь наш лежит дальше — в Оптину.

Из храма Рождества Богородицы доносятся тихие распевы. Из узких щелочек выбивается свет. Окна в старинном храме маленькие, чтобы не на мирской свет смотреть, а внутрь себя — искать там Божий.

Мы подъезжали к Козельску. С левой стороны нас провожал вид глубокой долины, по которой в широком русле протекает река Жиздра. За нею вставал сплошной, бесконечный бор, который, покрывая нагорный берег реки, издали синел, как подернутое туманом море. Но не эта красота приковывала наш взгляд. Его неудержимо притягивали белые стены и золотые купола. У опушки леса, на холме, омываемом Жиздрой, стоит мирное пристанище иноков: Козельская Введенская Оптина Пустынь – одна из древнейших обителей нашего отечества. При спуске дороги на луговую долину монастырь открылся взору всею красотой своих храмов и башен. С холма был виден и город Козельск, прославившийся шестинедельной защитой своего юного князя от полумиллионной орды Батыя в 1238 году.

Картину воистину русского простора довершали нескончаемые поля, рощи и несколько сел где-то вдали. Если вы хотя бы однажды посетите Оптину Пустынь, то, вне всякого сомнения, долго не забудете это красивейшее место и благодатное влияние его на дух и сердце.

Оптина Пустынь (Введенская), мужской монастырь, в 2 км от г. Козельск. Основан в 14 в. Оптою (Макарием). Скит около монастыря (основан в 1821) был закрыт после Октябрьской революции. В 1987 передан Русской православной церкви; восстанавливается. Архитектурные памятники 18-19 вв. В древних письменных актах обыкновенно писалось «Макарьевы пустыни Оптина Монастыря». Введенской же эта обитель начала наименоваться лишь с начала прошлого столетия. «Пустынь» — не название данной обители, а вид отшельнического поселения. В конце 18 века ставшая многолюдной Оптина не была уже буквально «пустынью», а называлась так лишь по традиции.

Эта обитель — одно из самых почитаемых православными паломниками мест. Едут, едут они сюда рейсовыми автобусами, экскурсионными «икарусами», частными автомобилями, электричками, попутками… Едут не только помолиться, приложиться к чудотворным иконам, побеседовать с опытными духовниками, но и обязательно искупаться в святом источнике. Оптину любят какой-то особой любовью, я бы сказала, генетической. Может, чья-то прапрабабка шла сюда босиком по пыльному большаку за молитвенным утешением и упованием на помощь Божью. Может, и ее немощи были исцелены в ледяной воде Боровского родника? И где-то глубоко в нашей душе осталась капелька той памяти родниковой, она-то и тянет в Оптину — вспомнить, соединить связь времен, молитвенно повиниться за долгие годы забвения.

С самого начала своего возникновения монастырь отчаянно боролся за свое существование, порой едва сводя концы с концами. Статус монастыря изменили старцы, врачеватели душ человеческих. Русская православная церковь канонизировала 13 оптинских старцев. Такое количество святых в одной маленькой пустыни, в сердце России говорит о великом духовном подвиге Оптинского старчества, готовившего народ русский к будущему «огненному» испытанию. Мощи оптинских старцев почивают во Владимирской церкви под спудом, но надгробие каждого покрыто большой, в полный рост иконой с мощами святого.

Пережив лихолетия послереволюционного времени, монастырь вновь стал действующим, к нему потянулись страждущие. Хотя реставрационные работы в обители ведутся и по сей день, территория монастыря благоустроена, исчезло все постороннее, появившееся здесь в смутные годы.

Вновь Введенский собор оказался в центре символического креста, окруженный храмом Марии Египетской с севера, Казанской церковью с юга, храмом Владимирской иконы Божией Матери с востока и колокольней с запада. Причем последние три святыни воссозданы из небытия.

Восстановлен монастырский некрополь. Рядом — звонница, ставшая мемориальной. Здесь на Пасху 1993 г. были зверски убиты сатанистом иноки Трофим, Ферапонт и иеромонах Василий. Их могилы видны в стороне, у восточной стены обители. И уже происходят исцеления от неизлечимых недугов после молитвы у надгробных крестов убиенных братьев.

В начале 90-х годов начал селиться вокруг монастыря совсем иной, чем прежде, народ – москвичи и питерцы, сибиряки и южане. Покупали землю, строились. Кто живет один, кто семьей. Они говорят: «живем все по-разному, но все – хорошо». Сегодня купить землю рядом с обителью уже невозможно. Теперь селятся в окрестных деревушках. Недавно здесь появилась и вообще «экзотическая личность» — Павел Николаевич Б. Сын, воевавшего в казачьих отрядах Дутова офицера, он родился в Манчжурии, вырос в Австралии, работал инженером на золотых приисках в Новой Гвинее, где прослыл вторым Миклухо-Маклаем. Сейчас ему за 80 и он строит свой новый дом в сельце, что в паре километров от Оптиной.

Мы же сподобились поселиться у «друга друга» по имени Владимир – происходящего из донских казаков бывшего военного летчика. Уже 15 лет строит он свой дом в сосновом бору в пяти минутах ходьбы от монастыря.

Мама его живет в Калуге, дочь – в Питере. Иногда наезжают. Но в основном, останавливаются у Владимира друзья-паломники. Дом большой. Он – красив, просторен, светел, дышится в нем легко и ощущается невыразимое спокойствие. Он почти готов. Уже скоро встанет над круглой угловой башней шатровая крыша, но не выше играющего с солнцем и ветром флюгера в виде трубящего ангела. Полы устланы ткаными половиками, в красном углу – киот, цветы на окнах и фантастическая духовная библиотека! В саду, у любовно устроенного кострища мы засиживались запоздно, когда в беседе, а когда и молча, вглядываясь в таинственное и волшебное оптинское небо. Оно здесь и вправду – неповторимое. Нигде такого не видала в своих многочисленных путешествиях. Даже на памирском высокогорье оно было иначе открыто.

Много говорили о том, откуда произошло название Пустыни. Самое слово Оптина толкуют различно. Но нам, с духовной точки зрения, больше по душе легенда, что эта пустынь получила свое имя от какого-то основателя ее, разбойника Опты. Так ли это было на самом деле или иначе, но посетителям, да и монахам, это объяснение нравится больше, потому что богомольцы тоже приходят туда с грехами и ищут спасения души. Да и монашеское житие по сущности своей есть, прежде всего, покаянное подвижничество.

На мои мысли, что, видимо, очень сложно жить так, как он, в постоянных трудах и молитве, отрешившись от бурного мира, что пророс уже в Козельске, Володя ответил словами старцев: «Надо жить по месту. Если живешь не по месту, оно изгоняет».

На следующий день по прибытии мы отправились из Оптины в сторону Казанской Свято-Амвросиевской женской пустыни, основанной в 1884 году по благословению мудрого старца преподобного Амвросия Оптинского в живописнейшей местности в 12 км от Оптиной пустыни.

Замечательного экскурсовода нам нашел Владимир. Молодая художница Алла уже полтора года проходит послушание при оптинском монастыре. Снимает домушку в двух километрах от обители. Зимовала городская барышня в этом году в жестоких условиях «Спасибо Володе – помог дров нарубить». Готовится этим летом поступать в иконописное училище при Троице-Сергиевой лавре. Бог ей в помощь!

Еще вначале пути Алла напомнила: в Шамордине писался «Хаджи-Мурат». Не вся эта повесть написана там. Толстой работал над ней очень долго, и конечный вариант от первоначального отделяет не меньше десяти редакций, но все же многие страницы написаны в Шамордине, а главное, возможно, что именно здесь, на высоком и раздольном берегу реки Серёны, родился замысел этой повести. Трудно в многотомном толстоведении найти нужную строку, но существует убеждение, что именно здесь Лев Николаевич увидел тот куст татарника, который навел его на мысль об истерзанном, искромсанном, но не сдающемся человеке.

Поклонившись по ходу иконам и поставив свечку в Преображенском храме села Нижние Прыски (ХVIII в.), мы уже через короткое время приближались к воротам Шамординской обители. Едва машина въехала на пригорок, — забыли обо всем. Ощущение такое, что ты оторвался от земли и летишь. Река, поля, леса и перелески в свете полуденного солнца! И храм. Величавый 15-главый собор, напоминающий дворец из русской сказки, поражает своими размерами и в то же время изяществом. Построен он из красного кирпича, выполнен в так называемом «русском стиле» — с кокошниками, полуколоннами, щипцами, подзорами, узорчатыми наличниками арочных окон. Кровля храма с ее шатровыми завершениями — это целая симфония куполов и башенок. На северном и южном фасаде собора — шатровые крыльца, а на западном — арочный вход, соединяющий через галерею храм с трапезной. Землю под монастырь, около трехсот десятин, дала какая-то помещица, а деньги на строительство в основном жертвовал богатейший человек, чаеторговец Сергей Васильевич Перлов. Это в его доме теперь на Мясницкой в Москве помещается известный чайный магазин.

Судьба Шамординского монастыря не менее драматична, чем судьба Оптины. В 1923 году он был закрыт. Кто-то из монахинь был расстрелян, кто-то сослан. В Казанском соборе разместился сельхозтехникум. Центральная часть храма была переоборудована, купола снесены, а в центральном алтаре в качестве наглядного пособия красовался огромный комбайн. Таким, полуразрушенным, с березками на крыше, Казанский собор предстал перед взором монахинь, прибывших сюда весной 1990 года. А ведь это поистине «жемчужина» русского зодчества, созданная архитектором С.В. Шервудом в самом начале ХХ века.

Больше 10 лет трудились над восстановлением этого грандиозного собора архитекторы и реставраторы под руководством сестер Городских: производились обмеры, изучались архивные документы, были выполнены проекты восстановления пола, окон-витражей и четырех иконостасов собора, написано около 60 икон.

На сегодняшний день эти проекты до конца еще не реализованы. Ранее же, отмечают исследователи, «взору входящих в собор открывался прекрасный бело-золотой иконостас в четыре яруса перед главным алтарем в честь Казанской иконы Божией Матери. За алтарем, вдоль восточной стены, располагался еще витражный иконостас. Солнечные лучи, проходя сквозь цветные стекла, создавали в храме атмосферу возвышенной радости…». Все это теперь предстоит долго и кропотливо восстанавливать. Но монастырь живет, строится, реставрируется. В храмах проводятся богослужения, на которые ежедневно стекаются сотни паломников со всех концов России.

После литургии в Казанском соборе мы отправились «на омовение». Сколько ступеней у той лестницы, что ведет с холма к источнику и купальне, я не сосчитала, видимо, от ужаса – ведь надо будет возвращаться обратно, да еще нести бутыли с целебной водой! Народу внизу столпилась уйма! Но вели себя чинно. Веселили всех «автобусные экскурсанты» из Кронштадского паломнического центра. «Кто из Кронштадта?», — взывала к толпе руководительница группы. «Мы! Мы из Кронштадта!» — отзывались с разных сторон, продиравшиеся сквозь толпу к своим паломники.

В купальню заходили партиями – мужчины, женщины и т.д. Омовение – три раза «бултых!» с головой в купель – прошло на все сто! Когда наша «партия» натягивала на мокрое тело одежки (вытираться не следует), я возьми, да скажи: «Какая хорошая вода! Градусов 18-19, наверное». Наступила немая пауза и все «омывшиеся» воззрились на меня. Первой пришла в себя Алла и сказала, что вода в источнике от 6 до 8 градусов и выше не бывает. Но, что существует поверье: если человек себя чувствует комфортно в ледяной воде или в кипятке, то, значит, силен он верой. Не знаю, не знаю… Кипятка пока не сподобилась. Но зато паломницы отнеслись ко мне с подчеркнутым уважением. А на пресловутую лестницу я взлетела, даже не сбив дыхания. По мне, так это чудо было.

Последний вечер. Закат долгий и многоцветный, красящий напоследок верхушки сосен и лип в ярко-розовый. Бегают по лесу смелые зайцы, шуршат по травам ежи. Птица кричит в колонном пространстве покоя под высокими кронами столетних деревьев. И нет ничего, кроме звезды в просвете листьев, и теплых, домашних сумерек. Всё остальное — не очень важная суета. И подумается вдруг, что здесь, у краешка Оптины можно бы начать жизнь с начала, и прожить её прилично, умно. Набело. И может быть, — сообщить потом нечто важное уставшему человечеству…

На следующее утро ранняя литургия совершалась в Введенском соборе. Поразило обилие молодежи на службе. И наши дети — юные паломники — органично растворились в среде молящихся. Братский хор пел старинным замечательным знаменным распевом.

Испросив благословения на дорогу, мы тронулись в обратный путь. Начался ветер, пошел дождь, все было окутано серой пеленой. Вчерашний сосновый бор был уже не столько величественен, сколько суров. Но машина летела сквозь небесный плач и круговерть разошедшейся стихии. Душа была так переполнена, что отказывалась воспринимать что-либо еще. Мы молчали, погрузившись в память, боясь расплескать приобретенное, сохранить его в сердце как можно дольше — как благословение. «Так кто же я в этой жизни, — спросила я себя. — Гиперборей, устремившийся к своей цели, или бредущий на ощупь слепец?». Наверное, и то, и другое. А мотор все гудит. Рассекает напряженную неизвестность лобовое стекло. Но на душе тепло: мне не за что стыдиться и не от чего горевать.