Путь к Пальцигу.11 июля
День драматических кадровых перестановок в прусском лагере.
Проводящий свою третью военную кампанию в полу-автономном статусе, без повседневного присмотра Фридриха, граф Кристоф фон Дона-Шлодиен получает приказ о своей отставке.
Коротенькая записочка чрезвычайно холодна и сводится к сакраментальному «Вы устали-Вы ух о дите.Прощайте. Не звони мне никогда »
Подателем сего выступил сам запыленный и грязный преемник, генерал-майор Карл Ведель, мчавшийся из ставки короля два дня.Его грела единственная в своем роде записка Фридриха, в ней говорится о «диктаторских полномочиях», которыми облачается Ведель, и о беспрекословном подчинении его приказам любого генерала, пусть даже старше чином, выслугой или должностью.Надо сказать, что до французской Революции слово «диктатор» было не очень-то распространено (наряду с «ликтор» или «претор»), и известно в основном интересующимся римской историей, книжку об оной, несомненно, и читал Фридрих во время назначения Веделя.Никогда более он себе не позволял выдавать такие авансы и не любил вспоминать об этом неудачном кадровом решении, расцвеченного пафосными эпитетами.
Ведель был на десять лет моложе Дона и принадлежал к поколению командиров полков, отличившихся с королем в чрезвычайно насыщенную сражениями кампанию 1757 года, получивших производство в первый генеральский чин, и постепенно заменяющих старых полководцев, оставшихся у Фридриха со времен первой Силезской войны, а то и от батюшки.
Дона попытался ввести преемника в курс (неспешно ведомого им) дела, показать редутики, траншейки, естественные препятствия вокруг выбранной и укрепляемой позиции в Цилихау, но вскоре понял, что приезжему это совсем не интересно, ибо Ведель был настроен только на решительную атаку, причем немедленно, и будь его лошадь порезвее, мы бы писали сейчас о «сражении 11 июля при Гольцине/Цилихау».
Дона обиделся, свернул (свои личные) планы местности в трубочку, собрал багаж и немедленно выехал от армии.Сравните с поведением Виллима Фермора, который, получив отставку с поста главнокомандующего, добровольно остался при Салтыкове на меньшей должности командующего дивизией, и всячески опекал нового главкома, делясь своим богатым опытом войны с пруссаками (Фермор был битым — кэф 2,00)
Родовое имение фон Дона, замок Шлодиен в Восточной Пруссии (ныне руины в 25 километрах от границы на польской стороне) было оккупировано русскими, поэтому он поехал на запад, в Берлин, где спустя три года и скончался, подтвердив делом собственные жалобы о слабом здоровье.
Что любопытно, покинь от лагерь днём позже, то вполне вероятно попался бы в руки к казакам, ибо дорога на Кроссен была уже перерезана русскими.
Русские встали, как обычно в летние месяцы, в четыре часа утра и до обеда солдаты занимались текущими делами.Невидимый счётчик, который определяет усталость организма, уже начал свой отсчёт.
Обычно мы не обращаем на него внимания, полагаясь на неизбежный отдых и сон в конце дня, но в данном случае его показания во многом предопределили ход сражения.Про равнодушие военно-исторической публики к вопросам физиологии я уже писал .
Офицеры, вернувшиеся с совещания принесли важные новости:
-всем взять запас сухарей, воды и фуража на три дня
-выступаем на запад, в направлении деревни Клемцих (в 3,5 километрах)
Опытные солдаты, прошедшие через Цорндорф, вынесли однозначный вердикт: это пиздец, робяты, одевайте-ка чистое…
Точно также, год назад, они поспешно выступили из окопов под Кюстрином, точно также отделили обоз, точно также взяли сухарей и отправились на поле к «Двор Гнева» (Zorndorf), самому кровавому сражению Семилетней войны, уйти с которого невредимыми удалось лишьиз них.
Салтыков перед выходом составил и подписал итоговый отчет о действиях армии за прошедших пять дней.Так как он помнил тот ошеломляющий эффект, который произвели при Дворе новости о произошедших на цорндорфской баталии пьяных дебошах, развале дисциплины и прочих небывалых алкоэксцессах, спровоцированных разграблением водочного обоза вышедшими из-под контроля солдатами, и тот гнев Императрицы, обрушившийся на Фермора, то в конце сделал любопытную приписку:
«Одно только мне немалую причиняет заботу, что дисциплина генерально при армии весьма слабо наблюдается, не взирая на строгие мои повседневные подтверждения и на учиненные преступникам наказания, однако я все силы употреблять не перестану к отвращению сего вредного беспорядка»
В армии ведь, и ваш покорный слуга тому соучастник, пишут донесения совсем не для того, чтобы донести, простите за тавтологию, потомкам и исследователям правду о реальном состоянии дел, а токмо для того чтобы прикрыть свою жопу перед лицом возможных неприятностей, что мы явственно и наблюдаем в донесении будущего фельдмаршала и кавалера, а пока весьма сомнительной фигуры, «сущей курочки» Петра Семеновича.