Российские университеты рискуют остаться без будущего

Если российские университеты не изменят своей стратегии, п рограмму повышения их международной конкурентоспособности можно закрыть, поскольку, скорее всего, она не даст нужного эффекта, — такой тезис высказал на своей лекции-семинаре в Томском государственном университете профессор практики Московской школы управления СКОЛКОВО Андрей Щербенок.

Недавно президент России Владимир Путин издал указ о том, что к 2020 году не менее пяти российских университетов должны войти в сотню лучших в мире, не менее 15 – в ТОР-200. Речь идет о занятии сильных позиций в международных рейтингах. В рамках соответствующей программы был проведен конкурс и теперь 15 вузов получат около 9 миллиардов рублей на то, чтобы подняться в топ. В их числе два томских университета — ТГУ и ТПУ.

Сейчас вузы определяют, как им выполнить президентский указ. Тем временем Андрей Щербенок в Томске изложил свою позицию по этому вопросу. Послушать эксперта, работавшего во многих вузах России и других стран, пришли некоторые кандидаты в ректоры ТГУ, включая первого проректора Эдуарда Галажинского; деканы, известные преподаватели, студенты — те, кому судьба университета не безразлична.

Российские вузы будут обслуживать только бедных и глупых?

Сначала спикер рассказал, зачем нужны рейтинги. Университет является сложной системой — гораздо сложнее, чем корпорация. Эффективность корпорации оценивается по размеру прибыли. С университетом все не так просто. Различные группы стейкхолдеров- студенты, преподаватели, государство, бизнес, общественность — видят пользу университета по-разному. Конечно, все хотят получить конкретную отдачу от вложения средств, будь то деньги, время или усилия. Но мало кто может оценить ситуацию — одни (снаружи) из-за некомпетентности, другие (внутри) из-за субъективности. Более или менее оценке поддаются результаты исследований, но их эффективность проверяется только временем.

Поэтому появились рейтинги, где эксперты оценивают сотни вузов мира по различным методикам и параметрам. Главное достоинство рейтингов — то, что они привлекают людей, и дают возможность сделать выбор. Рейтинг, как выразился Андрей Щербенок, это самоосуществляющееся пророчество. Даже «неправильный» рейтинг будет работать. Высокие позиции в нем дадут университету хороших студентов и преподавателей, финансирование из различных источников, и все это позволит вузу развиваться дальше и повышать качество образования и исследований.

Проблема, которую порождают рейтинги — это поляризация. Они, фактически, делят университеты на сильные (куда стремятся все) и слабые (которые мало кому интересны). Российские вузы, увы, находятся далеко не в числе первых. Так, в авторитетном QS World University Rankings за последние несколько лет они скатились из предпоследней сотни в последнюю. При этом только 18 российских университетов попали в число шестисот вообще включенных в этот рейтинг, где наибольшее влияние на оценку оказывает такой параметр, как академическая репутация.

Самые умные и перспективные молодые люди сегодня готовы выбрать для обучения вуз в любой стране. Таков мировой тренд. Только примерно пятой части студентов важно, где расположен университет. В среднем, примерно десятая часть считает важным фактором размер платы за обучение. У остальных — совсем другие ориентиры (как раз те, которые учитываются в рейтингах). В результате складывается ситуация, когда российские вузы вынуждены конкурировать за российских же студентов на мировом образовательном рынке. Речь идет, прежде всего, о лучших студентах. Талантливые могут получить стипендию в другой стране и уехать. Богатые могут оплатить свое образование за рубежом. Таким образом, умные и богатые уезжают, а России, российским университетам остаются только глупые и бедные.

Вот, собственно, зачем нужно попадание в топы рейтингов как фактор международной конкурентоспособности. Но насколько это возможно?

На фоне роста финансирования, по крайней мере, ведущих российских вузов их показатели в международных рейтингах примерно в десять раз хуже, чем средние мировые. В РФ много университетов, прекрасных внешне. Представляющих собой «национальное достояние». Например, тот же ТГУ — старейший университет в Сибири, чей главный корпус- это памятник архитектуры 19 века. Но разве университеты — это здания?

Андрей Щербенок привел в качестве примера один из корпусов Массачусетского технологического института (MIT), одного из лидеров мировых рейтингов, представляющий собой фактически асбестовый барак с ужасной вентиляцией, где размещали те вузовские структуры, которым не хватило места в других зданиях — например, студенческий клуб по изготовлению моделей поездов. Однако сложные условия не помешали людям думать, взаимодействовать и развиваться, а наоборот — поспособствовали тому, что в этом корпусе (пока его не снесли) родилась масса идей, концепций и открытий, известных во всем мире.

Здесь стоит сказать о том, что сегодня в Томске единственным заметным крупным университетским проектом являются «Томские набережные». Его активно продвигает губернатор региона Сергей Жвачкин. Проект предполагает создание кампуса, Музея науки, и — в неопределенной перспективе — изменение всей архитектуры университетского пространства с целью создания новых городских общественных территорий. Но разве кампус улучшит образование в ТГУ? Разве музей поможет развитию томской науки в мировом контексте? Про перспективы томских науки и образования известно совсем немного (а составителям международных рейтингов, наверное, вообще ничего), зато концепцию территориального развития Томского государственного университета презентуют общественности и журналистам. Еще раз повторим вопрос, поставленный Андреем Щербенком: но разве университеты — это здания?

Да, ТГУ и ТПУ теперь придется отчитываться за очередные федеральные транши. Вопрос в том, что вузы будут делать с деньгами. Станут ли они ориентироваться на формальную отчетность или все-таки на создание базы для серьезных перспективных изменений? Ведь можно пригласить нобелевского лауреата прочитать несколько лекций и написать об этом в отчете. А можно позвать зарубежного специалиста в перспективной сфере, менее статусного, но зато такого, который готов проработать в Томске несколько лет и оставить после себя научную школу. Можно ездить на общедоступные международные конференции со стендовыми докладами, на которые никто не посмотрит, и заполнить соответствующие строчки в документах. А можно создать условия для работы и появления таких ученых, которых будут приглашать с лекциями в другие страны. И так далее.

Российские вузы не готовы к радикальным преобразованиям, считает Андрей Щербенок. В числе причин неготовности — недостаток стимулов для перемен, инерция прошлых успехов, институциональная культура и личные контракты, и даже особенности «корпоративного бессознательного». Университеты в России воспринимают собственное существование как «плоховатое», но не смертельное. Они получают деньги от государства и сырьевых компаний, преподаватели покупают машины, — в материальном смысле жизнь явно лучше, чем в 90-е годы. По формальным показателям университеты даже «развиваются». С другой стороны, угрозы, исходящие из будущего (невеселые перспективы мировой конкуренции) все-таки осознаются.

В будущее возьмут не всех, — таким оказался основной тезис лекции семинара. Все как бы находятся на перроне и поезд уже пришел. Вопрос в том, кто сможет сесть в этот поезд. Либо — из российских — не сможет никто.

Условием перемен является осознание неприемлемости текущей ситуации и готовность к радикальным решениям и даже издержкам. Если университет попал в программу повышения международной конкурентоспособности (таких, напомним, в России оказалось всего 15), то, значит, у него есть сильные стороны. Но в условиях ограниченности ресурсов невозможно вытянуть весь университет до уровня сильных кафедр и факультетов. Это значит — на конструктивном уровне — что нужно взять сильные структуры и создать из них новую систему. Новый университет будет меньше старого, зато у него появятся шансы выхода на мировой рынок.

Если вуз не хочет отказываться от кафедр, то надо экономить — попробовать их поднять с помощью минимальных ресурсов. Часть задач можно перевести на аутсорсинг. Например, студенты могут изучать некоторые дисциплины на Coursera (по информации Андрея Щербенка, один из томских вузов — ТУСУР — уже засчитывает такие курсы официально). Это сильная стратегия. Ведь студент, берущий курсы на Coursera, — это хороший студент: он знает английский язык, может общаться с иностранными преподавателями, в ближайшей перспективе — на уровне аспиранта — он легко выйдет на публикации в зарубежных журналах, а заодно, находясь пока на территории отечественного вуза, будет подтягивать преподавателей местных. В конечном счете, ученый, который является конкурентоспособным на мировом уровне — это тот, который живя в Томске, способен писать работу про Тайвань, и его будут приглашать в США для презентации результатов исследования. Но сколько в России таких ученых?

Таким образом, лучшее, что могут сделать вузы, получившие федеральные деньги, это начать процесс глубоких структурных изменений. К чести представителей ТГУ, присутствовавших на лекции, надо сказать, что никто из них не возмущался и не возражал эксперту. Правда, Эдуард Галажинский отметил, что в рамках дорожной карты ТГУ сокращение кафедр и факультетов не планируется. Но перспективы развития университета все еще в процессе обсуждения.

Лекцию-семинар Андрея Щербенка организовал научно-образовательный центр «Социально-политические исследования технологий» ТГУ, одним из направлений деятельности которого как раз являются исследования «физиологии рейтингов».